Бехеровка на аперитив - Страница 14

Я даже несколько смутился. Все-таки, это слишком высокая оценка моих скромных достоинств. Вот мой однокашник по 100-й школе Тенгиз Кавзадзе действительно производил фурор в бане, и он бы гораздо лучше представил российских мужчин на международной арене. Впрочем, я сейчас изображаю американца, так что за престиж родины можно особенно не беспокоиться. К тому же, все относительно… Если бы я тягался с Тенгизом – это было бы одно дело, а с изможденными кровосмешениями и скудной пищей дикарями – совсем другое!

Между тем, вождь вернулся на трон, жрец занял свое место, свита опять выстроилась полукругом. С улыбкой победителя я водрузил желто-красную палочку на место и принялся завязывать шнурочки. С непривычки выходило не очень ловко. Но я справился, как всегда справляюсь даже с более сложными задачами.

– Через десять лун наступит полнолуние, – торжественно заговорил вождь.

Я приосанился. Ясно, что это начался панегирик в мою честь.

– Это великий праздник в честь Того, чье имя запрещено произносить, – продолжил вождь. – Все эти дни и ночи ты будешь моим гостем. Ты будешь вкусно есть, пить орахну и сладко спать. И ты вольешь свежую кровь в наш народ. Тебя ждёт большое удовольствие. Моему народу нужны сильные воины, и женщины племени должны будут родить их от тебя.

– За десять дней?!

Вождь взглянул на меня скорбным взглядом.

– У тебя мало времени. В великий праздник тебя принесут в жертву Тому, чье имя запрещено произносить. Мы отдадим должное старинному обычаю, и ты будешь съеден…

– Съеден?! Да вы с ума сошли… То есть да, конечно, обычаи надо чтить… Но почему именно меня надо съесть? Ведь у меня большая палочка! – для убедительности я поцарапал ее ногтем.

На лице вождя промелькнуло подобие доброй улыбки.

– Потому что ты чужак. И ты хотел убить народ нгвама!

Кровь ударила мне в голову.

– Да ты… Да ты что, совсем оборзел?! – яростно заорал я. – Я тебе что, бык-производитель? И одновременно мясной бык? Да я… Ты знаешь, кто я?!

Я затряс поднятыми к небу кулаками и затопал ногами. В голую спину под левой лопаткой тут же уперлось острие. Настолько сильно, что прокололо кожу, и я почувствовал, как струйка крови побежала к пояснице.

Нгвама никогда не видели корриду. До выхода тореадора его помощники втыкают короткие пики – бандерильи, в загривок быка, чтобы тот разозлился как следует. Сейчас быком был я. Но им не следовало меня злить.

Раз! Я резко присел и развернулся, как будто танцевал гопак. Выставленная нога подсекла крайнего из моих конвоиров, и он неловко опрокинулся на спину.

Два! Я ударил кулаком в мошонку того, кто стоял за моей спиной, и подхватил выпавший из его рук «калаш».

Три! Вскочив, я ударил третьего конвоира прикладом в челюсть – снизу вверх и наискосок. Такой удар используют китайцы при бое на шестах и наши десантники в рукопашной.

Четыре! Развернувшись, я сфокусировал взгляд на фигуре вождя и вскинул автомат к плечу.

Корчащиеся на земле конвоиры и мой воинственный вид произвели впечатление. Полукруг воинов вокруг черного трона ощетинился острыми каменными наконечниками. Но помешать полету пули они не могли. И вождь понял это не хуже других. Он сжался и стал меньше в размерах. Но на расстоянии в пять метров это не могло его спасти.

Книжные рекомендации Хаггарда и Майн Рида безнадежно устарели. Но методика государственных переворотов и смены режимов тщательно отработана в руководствах по проведению «острых операций» всех спецслужб мира. Они достаточно просты, эффективны и, что интересно – все одинаковы. Надо убить самого главного, а потом пообещать остальным райскую жизнь, которой они, несомненно, достойны, но которой их своекорыстно лишал убитый злодей. И все. Можно смело занимать освободившееся место.

Автомат нетерпеливо подрагивал и вжимался в плечо, ожидая треска короткой очереди и рывков отдачи, мушка, как и полагается, была ровной, а прицельная траектория заканчивалась прямо посередине высокой спинки трона. Я мог убить вождя и занять его место. Но… Народ нгвама говорил на своем языке, только единицы с трудом понимали английский и португальский. Как мне нарисовать им прекрасное будущее? А если массы не поймут своих выгод и за мной не потянутся… Это уже будет никакая не революция, а обычное преступление. Здесь не просвещённая Европа и не добренькая Россия, за убийство вождя сожрут на месте, без всякого суда присяжных и адвокатов…

Ствол автомата опустился. Я демонстративно передернул затвор, чтобы разрядить оружие и показать, что не собираюсь ни в кого стрелять. Но патрон почему-то не вылетел. Оттянув затвор, заглядываю внутрь и обнаруживаю, что автомат пуст! Чего ж они так испугались? Бросаю оружие на землю. Поляна отвечает протяжным вздохом облегчения. Вождь снова распрямился и приобрел прежний, величавый вид. Его охрана грозно затрясла своим оружием и принялась переступать с ноги на ногу. Настолько медленно, что было непонятно: то ли это наступление, то ли его имитация.

– Вы знаете, кто я?! – завел я прежнюю песню. – Да я… Да я!

Кто «я»? В голову ничего не приходило. Крутилось только: «Да у меня самая большая дудка!» – но это они и так знали.

– Знаете кто?! Знаете…

Как ни странно, заинтригованный народ нгвама слушал меня внимательно, точнее, затаив дыхание, ждал окончания фразы. Наверное, такого типа: «Я наследный африканский принц! На колени, о мои заблудшие подданные!» Но до такого, я, конечно, не додумался.

– Я американский гражданин! Если вы тронете меня хоть одним пальцем, сюда приплывет корабль с самолетами, пушками и солдатами! И вас всех убьют! А деревню сожгут!